Анонимный форум о мужском сексе (18+)

Нарративный подход в психологии и социальной работе (не путать с нарративной терапией) один из самых дружественных к ЛГБТ-сообществу. Его инструменты могут применяться не только для индивидуальной психологической и психотерапевтической работы, но и для консолидации, мобилизации и эмпаурмента угнетаемых сообществ. Теория, практика и ценности нарративного подхода ориентированы на рост самосознания людей и сообществ, с кем работают нарративные практики. Многие равные консультанты и активисты стремятся обучиться инструментам нарративного подхода и успешно это делают. Я стал использовать нарративный подход в своей активистской работе, кажется, года с 2008-го. Но если нарративные практики в Австралии (где подход появился) и других странах Запада очень чётко разделяют психологическую и психотерапевтическую работу, от работы с сообществами, в России это происходит не всегда. И иногда наблюдаются злоупотребления со стороны людей, которые обучились нарративной практике, но при этом не являются психологами/психотерапевтами.

В связи с этим написал вопрос в ФБ-группе русскоязычных нарративных практиков.

Меня интересует мнение представительниц и представителей нарративного сообщества относительно такого вопроса:

на сколько соответствует принципам и ценностям нарративной практики, в вашем понимании, позиционирование себя «психологом», человеком, который не имеет базового психологического образования или курсов по психологическому консультированию, но имеет опыт обучения нарративной практике? На сколько соответствует принципам и ценностям нарративной практики, в вашем понимании, позиционирование этим человеком своих консультаций как «психотерапевтических»?

То есть, я понимаю, что с одной стороны, ценностью нарративной практики является ставить под вопрос институт экспертности, властных иерархий и подрывать угнетающие институты. Но, с другой стороны, насколько это может быть распространено на институт психологической и психотерапевтической помощи?

Теоретически, как я понимаю, ценности нарративной практики могут быть использованы как аргумент в том, что нарративным практикам «безразличны социальные предписания в сфере регулирования позиционирования человеком себя в качестве «психолога», а своей работы в качестве «психотерапевтической», поскольку эти предписания поддерживают властные иерархии и экспертные позиции, но каждый сам может определять значение тех слов, которые использует, и если его не устраивает традиционное использование слов «психолог» и «психотерапия», каждый волен эти слова переопределять».

С другой стороны, я вижу здесь две опасности:

1. Позиционирование используется для привлечения клиентов. То есть понятия «психолог» и «психотерапевтические консультации» используются как имеющие конкретное символическое значение, имеющие конкретный символический капитал и вызывающие определенный уровень доверия со стороны потенциальных клиентов. То есть, здесь осуществляется не подрыв властной иерархии и «узурпации позиции экспертов», а попытка присоединиться к этой этим институтам – приписать себе символический капитал этих понятий, расположив к себе потенциальных клиентов.

2. Подобное позиционирование, на мой взгляд, усиливает уязвимость клиентов перед этим человеком. Понятия «психолог» и «психотерапевтическая консультация» подразумевает, что человек, который себя так позиционирует, обучен соответствующим навыкам работы с клиентами. Клиент, читающий объявление и приходящий на консультацию может спросить человека о его образовании, а может и не спросить, доверившись прочитанному тексту самопрезентации человека. Я не хочу снимать ответственность с клиента за его решения обращаться к тому или иному человеку, но, тем не менее, если человек не знает о том, что вопросы об образовании консультанта задавать нормально, он может не задать такой вопрос. В ещё большей уязвимости находятся клиенты в кризисном положении или, например, жертвы насилия, для которых консультант выступает в роли авторитетной фигуры и вопросы о квалификации консультанта могут восприниматься таким клиентом как недопустимое сомнение в авторитете этой фигуры. Да, нарративная практика не использует понятие «проекция» для описания отношений между клиентом и практиком, тем не менее, механизм проекции, по моему мнению, в этих отношениях неизбежно включается, а используя понятия «психолог» и «психотерапевтические консультации», такой практик неизбежно ставит своего клиента в ещё более уязвимое положение.

Поскольку нарративная практика в России всё больше и больше выходит за пределы психологического сообщества и всё больше применяется равными консультантами и активистами (что на мой взгляд очень хорошо), мне кажется, что вопрос о пределах этичной самопрезентации нарративными практиками не психологами, очень актуален.